“Самое главное, однако, заключается не в практике. Самое главное – в радости”, – говорил мой Учитель медитации, когда я ещё была бесконечно далека от психологии. И однако же с высоты образований и опыта, могу сказать, что в своем высказывании он был очень прост и очень прав. Ничто не имеет смысла, если оно в конечном итоге не приносит радости. И более того, самая верная и праведная практика, если она не несет этого чувства в процессе или в перспективе, обходится психике дорого.
На закате своей карьеры Фрейд писал, что мы руководствуемся в жизни двумя принципами – принципом наслаждения и принципом реальности, которые постоянно спорят между собой. В душе нашей постоянно происходит борьба между инстинктами и культурой. В старости Фрейд был пессимистичен и утверждал, что исход этой битвы печален – угнетаемые нормами культуры, морали и воспитания, инстинкты никогда не получат полного удовлетворения. И инфантильная жажда власти, самолюбования, свободного выражения агрессии и сексуальности всегда будут слишком сильно ограничиваться требованиями морали. И нам (условно здоровым людям) он пророчил жить в вечной вине за свои желания и невозможности их полного удовлетворения.
Возможно, в силу возраста, но я не разделяю пессимизм классического психоанализа и полагаю, что между инстинктами и культурой возможна не только борьба, но и вполне себе творческий диалог. Если мы научимся не затыкать рот ни одной из противоборствующих сил, а отважимся подружить их в едином взаимодействии.
И начать предлагаю с радости.
Это факт и от него никуда не уйти – мы стремимся к удовольствиям. Это мощнейшая сила, в каждом действии, в каждом психическом акте – стремление к радости и тому, что её доставляет. И если эти стремления не удовлетворяются напрямую, они начинают удовлетворяются опосредованно. И в конечном итоге, единственным удовольствием праведников становится осуждение грешников, которые в радостях себе не отказывают. И вот она бесконечная и бессмысленная борьба – если побеждают инстинкты начинается безудержное и бессмысленное удовольствие, приправленное чувством вины, от которого виновники убегают в большее удовольствие, в итоге – в саморазрушение. Если побеждает культура (правильность) начинается морализаторство и духовный фашизм.
И однако, есть категория людей, которым удалось реализовать инфантильные инстинкты – жажду любви, самолюбования, славы, власти, чувственности и сексуальности. Которые смогли обратить их в здравую политику, книги, музыку, научные открытия, товары, услуги, проекты, продажи. Которые смогли поставить свои инстинкты на службу культуры и создать что-то по-настоящему красивое, ценное, качественное или важное. Но только в случае, если желание всеобщего блага и культурное желание быть полезным, быть хорошим, вступило в открытое взаимодействие с необходимость быть иногда “плохим” – заботиться о своем собственном удовольствии.
Радость является отличительной чертой развития. Радость эволюционирует – её становится больше, она становится более качественной, она затрагивает все больше людей вокруг. Радость – отличный критерий. Не увеличение продуктивности, не увеличение “всеобщего блага”. Не приобретение большего количества знаний, умений, навыков или духовных заслуг. Только радость. Это приятное тепло и легкость которое рождается в вашем теле и уме, когда кто-то благодаря вам становится счастливым. Когда вы доделали важную работу. Когда вы сделали что-то крутое, что как-то помогает другим людям взаимодействовать с собой и окружением.
Но это уже зрелая радость – удовольствие, которое оплачивает любые затраченные усилия. Оно рождается и разрастается от маленьких радостей, которым вы учитесь доверять и за которыми идти в своей повседневной жизни. Которые не противоречат культуре и не вызывают чувства вины. Степ бай степ. Ваши маленькие радости, которые увеличиваются и расширяются, эволюционируют и приобретают более зрелые формы, постепенно начинают затрагивать умы и чувства других людей. Радость. Так просто. Почему же многие люди так упорно отказываются доверять этому прекрасному чувству.
Именно отсутствию радости и наличию боли, грусти и страха (которым нечего противопоставить) мы обязаны возникновением симптомов вроде алкоголя, компульсивного переедания, сексуальной и прочих зависимостей. Если некто живет в постоянных сражениях и переживаниях, естественно его заносит в искусственную радость, тем более, что в формате зависимости она впоследствии вызовет чувство вины, импонирующее общему агрессивному настроению жизни.
И этот круг можно было бы прервать, в ясном сознании однажды сконцентрировавшись на радости и том, что её приносит.
Так если нет радости, то самое правильное действие на свете может оказаться очень сомнительным занятием. Однажды я заболела, подхватив опасный вирус от укуса крошечного комара. И пока я сражалась с болью в полубреду 40-градусной лихорадки, больше всего меня злило и расстраивало то, как много времени и внимания я уделяла до этого своему здоровью, накачивая тело диетой, режимом, соками, спирулинами, спортом и прочей “объективной пользой”. Которая оказалась слабее крошечного комара. Так болезнь рассказала мне о том, что я в тот момент не жила в радости. Хотя жила вполне себе правильно и безопасно. Правильность мне не помогла
Это жутко и страшно, но у нас нет контроля (разве что над своим настроением и следующим за ним поступками). Но не над жизнью в её естественном течении и не над смертью, тем более. Гарантий нет. Нет правильного пути, который не только обещал бы безопасность, но и выполнял бы это обещание. Это ужасно.
Но у нас есть радость. И это уже очень много. Если только мы научимся ей доверять и позволить ей вести себя по жизни. Радость. Более чем достойная альтернатива беспочвенной надежде на то, что какой-нибудь очередной правильный алгоритм ее подавления сработает.
Катерина Суратова (с)
